Игорь Померанцев
В молодости меня навылет пронзили стихи Поля Элюара:
Сьогодні вранці
Прийшла добра новина:
Ти снила про мене.
Я жил тогда в Киеве и много читал по-украински. Язык – тоже новость,
из самых пронзительных. Фрикативное украинское «г», которому в русских
анекдотах отведена роль холуя, закидывало удочку в арабский, в древнееврейский.
Про удочку с многовековым грузилом я понял в Иерусалиме, услышав иврит
и арабский. Фонетика не бывает случайной. На весах вечности фрикативное
«г» перевешивает все носовые французского. Грамматика еще похлеще: украинское
«ти снила про мене» на русском звучит беспомощно: «тебе приснился я», «ты
видела сон обо мне».
Но я о другом: о жанре новостей. Я работаю на радио уже лет двадцать и
перевел сотни выпусков новостей. На Би-би-си я предпочитал ночные смены.
Начинались они после семи вечера, еще с машинисткой. Около девяти все уходили.
Я спускался в подвальную столовку, где свет не выключали уже полвека и
куда в начале сороковых спускался мой коллега из Индийской службы Джордж
Оруэлл, молодцевато проходил сквозь столовку в холл, а там, помахав перед
носом подвыпившего швейцара клубной карточкой, переступал порог клуба Би-би-си.
Грубо говоря, клуб этот был распивочной, хотя и в высшей степени цивилизованной.
У стойки я покупал бутылку бордо («Черный принц») и возвращался с этой
полуоткупоренной бутылкой, укутанной в целлофановый мешок, в столовку.
Оттуда с подносом (ростбиф, салат) и своим бесценным целлофановым мешочком
поднимался на лифте в русскую редакцию (Russian Sегvісе). Там разваливался
в кресле, клал ноги на стол главного редактора, наливал. Вот это было вино!
С ним любая новость была в кайф. Последний бокал я допивал под трагический
баритон обозревателя Би-би-си Анатолия Максимовича Голдберга. На особой
полке в отделе текущих событий стояла пленка с его комментарием на случай
ввода советских войск в Польшу. Это был единственный комментарий Анатолия
Максимовича, так никогда и не вышедший в эфир. До сих пор помню: «Увы,
СССР остался верен себе. Сегодня после полуночи советские танки вошли в
предместья Гданьска, Варшавы, Кракова...»
В залитом иллюминацией ночном Лондоне слова отбрасывали густые тени. Телетайп
выдавал новости рулонами. Я отрывал их, механически переводил, а про себя
бубнил: «Талант – единственная новость, которая всегда нова».
Пастернаковская «новость» тоже отбрасывала тень. Однажды меня озарило:
этими двумя стихами Пастернак принял участие в полемике о романе. Novel
по-английски – это «новый, неизведанный», а не только «роман», в переводе
с пастернаковского на русский получалось: «Талант – единственный роман,
который всегда нов».
Моя тайная ночная жизнь в каморке новостника не мешала мне исправно переводить
и читать в микрофон сообщения о нарушении прав человека, о сепаратистах
и юнионистах, о захвате и освобождении заложников.
Эти ночные новости уже давно выпали в космический осадок. От них остался
вкус бордо и привкус неправды. Нет-нет. Кто-то на самом деле уничтожал
или миловал целые народы, где-то за кулисами мирового театра сговаривались
заговорщики, а герои, рискуя своей и чужой жизнью, разоблачали их. Но про
самое главное в выпусках новостей никогда не говорилось: про то, что в
Вероне юнец смертельно влюбился в юницу, что в Марракеше англичанин среднего
возраста не может оторвать глаз от ключицы мальчика-араба, что в Киеве
перевели на украинский стихи Поля Элюара:
Сьогодні вранці
Прийшла добра новина:
Ти снила про мене.
Журнал «Итоги», 24 ноября 1998 г.